В благоуханной тишине,
Средь роз, жасмина и левкоев,
То чувство даровалось мне,
Что представлялось мне покоем.
Я с призраками говорил,
Они мне отвечали чинно.
О, как безжалостна картина,
И кто ее мне подарил?
Изгиб измученной руки...
Но спать еще, как будто, рано,
Давно ушли ученики,
Покорно смолкло фортепьяно,
Пролив поток печальных нот
Из сгустка розового мрака.
Сейчас доверчиво прильнет
К ногам лохматая собака.
"Ах, мальчик, быть тебе иным, —
Читаю я в любимом взоре,—
Но все различья — только дым,
Лишь штрих в причудливом узоре
Твоей похожести со мной
И неизбежности слиянья
Дыханья бабушки больной
С твоим окрепнувшим дыханьем."
Средь роз, жасмина и левкоев,
То чувство даровалось мне,
Что представлялось мне покоем.
Я с призраками говорил,
Они мне отвечали чинно.
О, как безжалостна картина,
И кто ее мне подарил?
Изгиб измученной руки...
Но спать еще, как будто, рано,
Давно ушли ученики,
Покорно смолкло фортепьяно,
Пролив поток печальных нот
Из сгустка розового мрака.
Сейчас доверчиво прильнет
К ногам лохматая собака.
"Ах, мальчик, быть тебе иным, —
Читаю я в любимом взоре,—
Но все различья — только дым,
Лишь штрих в причудливом узоре
Твоей похожести со мной
И неизбежности слиянья
Дыханья бабушки больной
С твоим окрепнувшим дыханьем."